Массовые убийства гражданского населения, которые большевики развязали в Петрограде в первые годы после Октябрьской революции, были продиктованы вовсе не только судорожными попытками удержаться у власти, как это по сей день утверждают некоторые авторы. Ленин хотел превратить Петроград в испытательную площадку для будущего, коммунистического жизнеустройства.

Забытая блокада
Это был один из самых трагических периодов в истории Петербурга. Но сегодня , в очередную годовщину со времени окончания той страшной эпопеи, о ней , уверен, мало кто вспомнит.

Сергей Ачильдиев. editorial@nv.net.ru

Одичание
«Петербург грязен, потому что очень устал... Он грязен, как слабый, слабый больной, который лежит и делает под себя.
Зимой замерзли почти все уборные... Да, сперва замерзла вода, нечем было мыться... Мы не мылись. Замерзли клозеты. Как это случилось, расскажет история...
Мы все, весь почти Питер, носили воду наверх и нечистоты вниз, вниз и вверх носили мы ведра каждый день. Как трудно жить без уборной... Город занавозился, по дворам, по подворотням, чуть ли не по крышам...
Мы... вошли в зиму без дров... Чем мы топили? <...> Один друг мой топил только книгами. Жена его сидела около железной дымной печурки и совала, совала в нее журнал за журналом. В других местах горели мебель, двери из чужих квартир... Разбирали и жгли деревянные дома. Большие дома пожирали маленькие. В рядах улиц появились глубокие бреши.
<...> Умирали просто и часто... Умрет человек, его нужно хоронить. Стужа студит улицу. Берут санки, зовут знакомого или родственника, достают гроб, можно напрокат, тащат на кладбище. Видели и так: тащит мужчина, дети маленькие, маленькие подталкивают и плачут...»
О чем это? Ну конечно - о блокаде. Только не о ленинградской, как почти наверняка подумал читатель, - о петроградской.
Эта статья Виктора Шкловского была написана в 1920 году, в разгар событий. Тогда на протяжении нескольких лет население северной столицы сократилось в три с лишним раза. Кому-то, конечно, удалось выехать за границу, в Москву или в южные
районы России, кто-то ушел воевать (к белым или красным), но большинство жителей все же оставались в городе и медленно вымирали от голода, холода и чекистского произвола. По вполне понятным причинам никаких статистических данных об умерших нет, даже хотя бы приблизительных. Но сохранились свидетельства очевидцев. Вот, например, записи известного экономиста С. Струмилина: «...картофельная шелуха, кофейная гуща и тому подобные «деликатесы» переделываются в лепешки и идут в пищу; рыба, например, селедки, вобла и т. п., перемалываются с головой и костями и все целиком идет в дело. Вообще ни гнилая картошка, ни порченое мясо, ни протухшая колбаса не выбрасываются. Все идет в пищу». Струмилин произвел и научные подсчеты: «При средней норме для работника физического труда в 3600 калорий в день, а при минимальной - 2700 калорий продукты, получаемые по продовольственным карточкам, давали накануне революции 1600 калорий, а к началу лета 1918 г. - до 740, то есть 26-27% от минимальной нормы». А вот свидетельство географа, статистика и музееведа В. Семенова-Тян-Шанского: в 1919-1921 годах «на улицах и во дворах Петрограда совершенно исчезли столь изобильные прежде голуби, которые были все поголовно съедены населением. Раз появились в изобилии грачи, свившие свои гнезда на деревьях сада Академии художеств и других, но вскоре исчезли, вероятно, тоже в целях питания населения...»
Днем редкие прохожие напоминали призраков: опухшие от голода, немытые, одетые в рванье - все ценное конфисковано, а не то припрятано во избежание конфискаций, нападений грабителей или чекистов, которые выявляли ненавистных им буржуев прежде всего по внешнему виду. «Шла дама по Таврическому саду. На одной ноге туфля, на другой - лапоть», - записала в июне 1919 года Зинаида Гиппиус в свой дневник.

Вымирание
Процитированная в начале статья Виктора Шкловского так и называлась: «Петербург в блокаде». На первый взгляд странное заглавие - в течение всей Гражданской войны Петроград ни разу не был взят в кольцо какими-либо войсками. И все же блокада действительно была. Ее установили новые хозяева города - большевики.
Внешнее кольцо этой блокады составляли заградотряды, которые арестовывали всех крестьян, пытающихся привезти в Питер картофель, овощи, муку, хлеб, молоко для продажи или натурального обмена. Коммунисты объявили мешочников и спекулянтов вне закона, и облавы на них велись повсюду.
Не менее страшно было и внутреннее кольцо, в котором оказался почти каждый петроградец: постоянные обыски, реквизиции любых мало-мальски ценных вещей (вплоть до мебельной обивки), незаконные аресты и, конечно же, голодомор.
Уже в конце мая 1918 года Петросовет принял постановление о классовом пайке. Отныне все жители города разделялись на четыре категории. Рабочим полагалось по 1/2 фунта хлеба в сутки, служащим - 1/4 фунта; «лицам не рабочим и не служащим, живущим своим трудом», - 1/8 фунта, и, наконец, «нетрудовым элементам» - 1/16 (напомню: фунт - 409 граммов). В дальнейшем размер пайков, конечно, менялся. Иногда уменьшаясь: к примеру, в мае 1919 года норма рабочим была урезана до осьмушки, что вызвало массовые забастовки. Иногда увеличиваясь, но повышения эти всякий раз оказывались крайне незначительными.
Еще одно воспоминание, принадлежащее перу первого в России профессора социологии Питирима Сорокина: «<Люди> умирают от тифа, гриппа, воспаления легких, холеры, истощения и от всех десяти казней египетских. Друга, которого сегодня видел живым, завтра найдешь мертвым. Собрания профессорско-преподавательского состава <Петроградского университета> теперь немногим отличаются от поминок по нашим коллегам». И это не было преувеличением. За годы большевистской блокады только в научном мире Петрограда преждевременно ушли из жизни историки академики М. Дьяконов и А. Лаппо-Данилевский, филолог академик А. Шахматов, экономист М. Туган-Барановский, лингвист и этнограф академик В. Радлов, профессор геологии А. Иностранцев, главный хранитель ..Эрмитажа Э. Ленц, известный пушкиновед П. Морозов ...
Вымирание северной столицы было организовано новой властью, чтобы избавиться от «нежелательных элементов» и сломить оставшихся, ведь хронически голодный человек становится настолько апатичным и равнодушным, что готов покориться своей судьбе и за хлебную корку продаст душу хоть дьяволу.

Террор
Голод был надежным союзником большевиков. Но одного союзника было мало, поэтому именно в Петрограде они развернули самый жестокий тотальный террор, какого в ту пору не было нигде в России. 26 июня 1918 года Ленин писал своему петроградскому наместнику: «Тов. Зиновьев! ...Время архивоенное. Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и особенно в Питере, пример коего решает. Привет! Ленин».
Руководство города и местная Ч К с готовностью откликнулись на призыв вождя. При широком использовании системы заложничества, мифических заговоров, судов, вершивших делопроизводство на скорую руку, исходя исключительно из интересов «революционной законности», - в 1918-1921 годах в Петрограде были расстреляны десятки тысяч горожан, в том числе старики, женщины и подростки. Искоренялись как реальные, так и мало-мальски вероятные противники «светлого коммунистического будущего»: буржуазия, интеллигенция, аристократия, духовенство, офицеры, средние и крупные предприниматели, а заодно высококвалифицированные рабочие, ведь они до революции получали у хозяина такую зарплату, которая позволяла им содержать жену, несколько детей, прислугу и снимать отдельную квартиру в три-четыре комнаты.

Смертельная жатва
Массовые убийства гражданского населения, которые большевики развязали в Петрограде в первые годы после Октябрьской революции, были продиктованы вовсе не только судорожными попытками удержаться у власти, как это по сей день утверждают некоторые авторы. Ленин хотел превратить Петроград в испытательную площадку для будущего, коммунистического жизнеустройства. Однако построить новое общество с наскока, в революционном угаре не удалось. Ленин, умевший не только наступать, но и отступать, понял это и вынужден был отказаться от политики «военного коммунизма»; во всяком случае, на время.
В итоге первая, петроградская, блокада длилась три года и девять месяцев, если считать ее началом октябрь 1917-го, а завершением август 1921-го, когда Совнарком РСФСР принял «Наказ о проведении в жизнь начал новой экономической политики» (нэпа). За этот срок население города сократилось с 2,4 миллиона человек до 722 тысяч. И закончилась эта блокада победой смерти: в марте двадцать первого года тысячи жизней унесла трагедия Кронштадтского мятежа, а в августе погиб Александр Блок и были расстреляны осужденные по так называемому Таганцевскому делу, в том числе Николай Гумилев.
Затем в течение двух десятилетий после окончания Гражданской войны и вплоть до начала Великой Отечественной большевики делали все, чтобы послереволюционные годы полностью изгладились из памяти ленинградцев. В итоге уже к началу 1940-х лишь очень немногие из оставшихся коренных жителей города могли помнить ту петроградскую блокаду. А потом новая, еще более чудовищная блокада окончательно заслонила собой в городском сознании послереволюционную катастрофу.

Невское время, 1 сентября, 2006, пятница
ФОТО: Лиговский проспект в Петрограде. 1920 год