25.О3.99-08.04.99 №№ 5759-5761 ЕВРЕЙСКИЙ КАМЕРТОН ЕЖЕНЕДЕЛЬНОЕ ПРИЛОЖЕНИЕ К ГАЗЕТЕ "НОВОСТИ НЕДЕЛИ" Дети считали Райли Аллена своим вторым папой... КОВЧЕГ ДЕТЕЙ Передо мной восемь десятилетий спустя лежат списки питерских детей. Сотни и сотни фамилий. А справа - адрес и профессия отца. Профессии и сословия разные. И национальности тоже разные. Есть даже один француз. И несколько десятков евреев. Голод всех уравнял и объединил... Владимир КУПЕРМАН, Ришон-Ле Цион

Передо мной восемь десятилетий спустя лежат списки питерских детей. Сотни и сотни фамилий. А справа - адрес и профессия отца. Профессии и сословия разные. И Есть даже один француз. И несколько десятков евреев. Голод всех уравнял и объединил..
Новая история не знает другого примера, когда бы один и тот же город (огромный город с населением с целую страну) оказался бы дважды в течение всего лишь четверти века в кольце блокады, а вместе с ней и в тисках неслыханного голода. Город этот - Петроград-Ленинград.
Еще жива в памяти живущего поколения блокада города на Неве в годы Второй мировой войны. Гитлеровские дивизии окружили его и с помощью авиации уничтожили продовольственные склады.
Результатом стала ужасная голодная смерть нескольких сот тысяч ленинградцев. Они покоятся на Пискаревском кладбище. Это куда больше, чем погибло в Хиросиме и в Нагасаки вместе взятых.
Притом смерть эта была не мгновенная, а мучительно медленная, как пытка, когда силы, а вместе с ними и жизнь уходят по капле.
Относительно же года восемнадцатого вы не услышите столь душераздирающих историй. Петроградский житель, в отличие от ленинградца, мог отправиться в путь в поисках хлеба. Но то было хождением по мукам. Вместо смерти голодной путника ждала другая погибели - от пули, сабли, холеры.

Ожесточенные столкновения между "красными" и "белыми" вынуждали колонистов искать себе пристанище.

Как выглядел Петроград той поры? Очевидцы вспоминают прежде всего обезлюдевшие улицы. Трамваи ходили редко и медленно. Вагоны небольшие, с открытыми площадками. Это давало возможность пассажирам входить и выходить, а вернее прыгать на ходу. Автомобили не были похожи на нынешние и больше напоминали кареты. Но главным видом транспорта оставались лошади. Для пассажиров - извозчичьи пролетки, а для груза - большие телеги, так называемые "качки", с впряженными в них битюгами -тяжеловесами.
Но и это лошадиное тягло вскоре почти исчезло с городских улиц. Лошади были мобилизованы для нужд армии. Да и конина стала изысканным лакомством.
Столица Российской империи затихла и потускнела. Некогда шумные и изобилующие всякими товарами магазины заколочены досками. Крест- накрест.
Скудный продовольственный паек выдавался по карточкам - четвертушка, а то и восьмушка фунта плохого или очень плохого хлеба на день. Иногда что-нибудь впридачу. Скажем, ржавая селедка.
Деньга мало что значили. Процветал "черный рынок".
Ослабевшие от голода люди падали на улице. Истощенный организм не мог противостоять голоду. Как огонь без топлива, так и жизнь без пищи - постепенно угасает. Но петроградцы отличались необыкновенной живучестью, умением приспособиться и противостоять обстоятельствам и тяготам жизни. И вот весной они взялись за лопаты, стали разделывать под огороды все свободные клочки земли. Даже перед зданием Русского музея, где раньше цвели розы. Большое подспорье к скудному пайку.
В 1918 году занятия в петроградских школах закончились раньше обычного.
В один из майских дней на перроне Финляндского вокзала собралось необычайно много детей. Были здесь и пятилетние крохи, и гимназисты старших классов. Что же собрало их здесь всех вместе у нескончаемо длинного состава? В какую дорогу пришли проводить их родители?
Ответ легко найти, полистав газеты тех дней. Вот лишь одно объявление опубликованное "Красной газетой".
"Вчера, 27/3 в б час. комиссия по организации детских колоний при наркомпросе отправила в Уфу 3-ю группу детей от 5 по 15 лет в количестве 700 человек. Дети выехали с Варшавского вокзала в санитарных поездах. С ними едут 7 врачей и на каждые 40 детей один руководитель - учитель".
К маю 1918 года наркомпрос вывез в хлебородные губернии - на Украину, в Поволжье, на Урал боле одиннадцати тысяч детей. Причиной тому был голод.
Я перечитал много документов той поры. Во многих из них то, что называется "криком души". К примеру, ленинская телеграмма, посланная 15 января 1918 года в Харьков, адресованная В.Антонову-Овсеенко и Г.Орджоникидзе. Вот ее текст: "Ради Бога, Принимайте самые срочные меры для отправки хлеба, хлеба и хлеба! Иначе Питер может околеть. Особые поезда и отряды. Сбор и ссылка. Провожать поезда. Извещать ежедневно. Ради Бога!"
Интересно, что именем Бога Ленин-атеист начинает и заканчивает свою телеграмму. А на кого еще можно было уповать? Разве только на тех, кто занимался тем, что названо весьма общим и нейтральным словом "сбор". Этот опыт реквизиции пригодится десятью годами позже Сталину при коллективизации крестьянских хозяйств.
Более всего страдали от голода дети. Отправить тысячи и тысячи детей из голодающего Петрограда на лето, чтобы они могли подкормиться, набраться силенок, - это требовало немалых средств. Советы не располагали такими возможностями. Хотя ближайшие соратники Владимира Ленина - Яков Свердлов, Феликс Дзержинский. Анатолий Луначарский, Александр Цюрупа - уделяли немало внимания этой проблеме.

Во время нескончаемого пути по транссибирской магистрали

Неожиданно но выручку пришел "Союз городов". Эта благотворительная организация была создана в начале мировой войны, Формально ее деятельность была прекращена с 1 января 1918 года. Но у "Союза городов" все еще были финансы и различные материальные средства. Свердлов разрешил принять эту столь своевременно предложенную помощь.
Та группа детей, что собралась 18 мая 1918 года на перроне Финляндского вокзала, состояла примерно из четырехсот человек. В нее входили почти все сословия северной столицы. И представители многих учебных заведений, включая и сиротские приюты.
Уже позднее появятся разного рода спекуляции. Кому-то было выгодно утверждать, что дети были отобраны исключительно из рабочих семей. Другие настаивали на обратном, видя в подростках представителей преследуемого революцией верхнего эшелона.
Но вот передо мной восемь десятилетий спустя лежат списки. Сотни и сотни фамилий. А справа - адрес и профессия отца. Профессии и сословия разные. Голод всех уравнял и объединил.
И национальности тоже разные. Есть даже один француз. И несколько десятков евреев.
25 мая, то ость ровно неделю спустя. Финляндский вокзал покинула еще одна группа детей. И тоже примерно из четырехсот человек. С ними были нянечки, воспитатели, учителя.
Обе группы (вместо со взрослыми - более 900 человек) стали отныне именоваться Петроградской детской колонией. Путь их лежал на Южный Урал, в район Миасса.
Я не стану подробно рассказывать, как они провели летние каникулы. Не безмятежно, конечно. Но достаточно хорошо для того сурового времени. Пусть без разносолов, но и без постоянного чувства голода.
Наверное, так же провели лето и другие группы, уехавшие на Украину и в Поволжье. Но рассказ не о них. Они вернулись домой вовремя, то есть к началу учебного года. Иной была судьба уральцев. События гражданской войны помешали вывезти детей домой.

Ехали дети в грузовых вагонах, приспособленных для перевозки людей. В верхнем углу видна надпись: "Для перевозки здоровых солдат. Мест 32".

Пришла зима. Тяжелая зима без теплой одежды и хлеба. Закончились деньги. Педагоги предпринимали все возможное, однако положение становилось все более драматичным. Ребята голодали и нищенствовали. К тому же война приблизилась к самому порогу казарм, в которых расположилась колония.
Содержать сотни детей в одном месте стало невозможно. Было решено разделить их на более мелкие группы, рассредоточить. Тае колонисты оказались разделенными, очутились вдалеке друг от друга - в Троицке и Петропавловске, Тургояке и Ирбите, Омске и Тюмени... И даже в казачьих станицах.
Папы и мамы в Петрограде были в неведении и тревоге. Решили послать делегацию на розыски. Возглавил ее работник Русского музея Валерий Альбрехт (это он посадил пород музеем вместо роз картошку) Две его маленькие дочери Настенька и Танечка также находились в Сибири.
Накануне отъезда Альбрехт пробился на прием к председателю ВЦИКа Якову Свердлову и получил необходимую поддержку. В делегацию вошел и представитель Международного Красного Креста шведским пастор Сарве.
С невообразимыми трудностями делегаты добрались до места, нашли детей. увидели их бедственное положение.
Шел уже 1919 год. В то время в России открыл свои отдаления Американский Красный Кроет (АКК). Его эмиссары действовали на огромной территории - от Владивостока до российских западных границ. Одной из главных миссий его штатных сотрудников и волонтеров была помощь военнопленным.
Валерий Альбрехт и его спутники связались с американцами и попросили содействия и помощи. Красный Крест согласился взять опеку над Петроградской детской колонией, обязался доставить детей в Питер.
Вскоре прибыло самое необходимое - продукты, одежда, медикаменты.
Все складывалось удачно, если бы не одно непреодолимое обстоятельство. Путь в родной Петроград был смертельно опасен, а значит невозможен. Армия Колчака потерпела сокрушительное поражение и стремительно откатывалась на восток. Двигаться навстречу ей было безумием. Американцы, взявшие на себя обязательство сохранить детские жизни и передать колонистов в руки родителей, не имели права рисковать.
Понадобилась срочная эвакуация. Но прежде следовало собрать разрозненные группы воедино и разместить их в вагонах-теплушках. На дверях этих вагонов нарисовали большие красные кресты - строгое предупреждение тем, кто хотел бы посягнуть на безопасность юных пассажиров. Этому способствовали и американские солдаты, сопровождавшие железнодорожные составы.
И началось движение в противоположную от дома сторону - на восток.
Путь лежал через Западную Сибирь. Байкал. Китай, а потом и Владивосток. Дальше ехать было некуда. Стальная колея заканчивалась у берега Тихого океана.
Жители этого портового города с удивлением наблюдали, как сотни детей выпрыгивают из вагонов, как складывают у насыпи свои пожитки.

Старшая группа девочек у бывшей военной казармы на Русском Острове. Здесь они жили целый год...

Местом их расположения стал Русский остров - совсем недалеко от Владивостока. Сотрудники Красного Креста с истинно американской предприимчивостью и размахом сделали все необходимое, чтобы на высоте был не только быт детей. Важно было Ное прерывать их учебу, а самые старшие чтобы смогли завершить гимназический курс.
Все было предусмотрено - и приобретение разных профессий, и досуг. и спортивные занятия, Юные петроградцы потом вспоминали, что месяцы, проведенные на Русском острове, были самыми счастливыми и беспечными за время их столь затянувшегося путешествия. Но как бы ни было хорошо, их не покидали мысли о родном доме.
Американцы изучали вопрос о возвращении детей к родителям. В полной готовности стояли три состава классных вагонов. Но ситуация по-прежнему не благоприятствовала тому, чтобы отправляться в обратный путь, Транссибирская магистраль была линией противоборства - японская оккупационная армия, отряды атаманов Калмыкова и Семенова, белые казаки и красные партизаны.
Жесткая и непримиримая конфронтация. А ведь уже наступил 1920 год - два года , как дети покинули Финляндский вокзал.
Оставался единственный выход - морской путь.
Теперь самое время назвать тех, кто занимался проблемой возвращения детской колонии домой, в родной Петроград, Эти люди заслужили того, чтоб их имена знали по обо стороны Тихого океана.
Одна американская газета уже после смерти Райли X. Аллена писала, что филантропия и доброта его проявлялись многократно, но нигде но были отмечены.
В течение 48 лет, начиная с 1912 года, этот человек был журналистом и редактором "Honolulu Star Bulletin".
Его долгая журналистская карьера имела только один перерыв - в 1918 -1921 гг., когда он был сотрудником Американского Красного Креста в Сибири.
Товарищи Райли Аллена посчитали чудаком, узнав о его решении отправиться в Россию, охваченную смутой и войной.
- Впрочем, это типично для Райли, - сказали они.
Его шеф, генеральный директор "Honolulu Star Bulletin", был просто взбешен. Он не мог понять, как человек в тридцать четыре года может столь беспечно относиться к своему будущему.
- Скажите, Райли - допытывался шеф, вы намереваетесь ехать в Сибирь, помогать Красному Кресту. Но зачем вам это нужно?
- Я считаю это главной, настоящей работой, сэр. У меня такое впечатление, что мир перевернулся. Хочу помочь ему немного прийти в порядок. Я надеюсь работать в более важном деле, чем издательское.
Что же заставляло Аллена упорствовать, несмотря на то, что шеф предрекал ему в России "кромешный ад" и даже расстрел?
Приведу лишь некоторые факты, и пусть читатель сам сделает вывод, каков он - Райли Аллен.
Он был членом правления больницы... Активным деятелем Национального фонда по борьбе с детским параличом... Работал в комиссии по правам национальных меньшинств... Не пропускал ни одного нищего в Гонолулу, чтобы не вручить ему доллар... Делал и щедрые дары различным общинам и гражданским группам. Оказал поддержку студенту, случайно встреченному на Филиппинах... Добивался наград для отличившихся учеников... Писал примерно 125 писем в неделю и вел переписку примерное 1600 корреспондентами из разных концов мира...
Я назвал лишь некоторые факты из множества услышанных из уст ого секретарши, когда посетил редакцию ""Honolulu Star Bulletin". А еще - описанных в различных публикациях сразу поело его кончины.
Другая сотрудница газеты, Мэри Энгл, рассказала, как в День Благодарения Райли Аллен собрал бездомных мальчишек, отвез их на берег лагуны и угостил огромной запеченной индейкой - главным традиционным угощением в этот праздник.
Но, может быть, наиболее ярко говорит об Аллене такой случай.
Был очень дождливый день. К одной из подписчиц газета поступила совершенно мокрая. Она позвонила в "Стар-бюллетень" и сказала, что малыши ее очень расстроены, так как страница расплылась и они но могут увидеть столь любимые ими комиксы. Проливной дождь шел по-прежнему, но Аллен, перепрыгивая через лужи и прижимая под пиджаком к себе газету, добежал и лично вручил ее детям. Наградой ему была их радость, улыбки.
Вот такой человек возглавил морскую экспедицию по возвращению детей в Петроград. Будучи по натуре мягким, он в критические минуты обнаруживал немалую твердость. Доброта Аллена была деятельной. Собрав подчиненных, он сказал: - Поскольку на земле мы отрезаны от Питера, нам остается только одно: идти морем.
Правой рукой Райли Аллена стал Барл Бремхолл - двадцатишестилетний уроженец Сиэтла. В Сибирскую миссию АКК он завербовался из жажды приключений. Этот двухметровый великан тоже оказался на своем месте.
Решение было принято. Оставалось найти подходящее судно. Часть американских судов была занята переброской бывших пленных чехословаков из Владивостока в Триест. Военный департамент США и частные компании отказались предоставить пароход для фрахта до Петрограда.
"Мы очень сожалеем, что не удалось убедить военный пароход, чтобы доставить детей домой, - писал Аллеи в правление АКК в июне 1920 года. - Помимо Красного Креста, я полагаю, это было бы хорошей рекламой как для военного департамента , так и для госдепартамента".
Оставался единственный выход - обратиться за помощью к какой-либо японской компании.
Увы, пассажирского судна не нашлось и в Японии. Многих пугало уже само слово "Петроград", и даже "петроградские дети".
Пришлось согласиться с предложением пароходной компании "Кацуда" переоборудовать для перевозки людей грузовое судно. На это ушел месяц. Спальные места (тысяча подвесных коек) разместились под палубой - в твиндеке. В короткий срок были оборудованы лазарет, амбулатории, изолятор, палубная кухня, пекарня, душевые кабины, туалеты, бункеры для овощей, особая система вентиляции и многое другое.

Так выглядел японский углевоз Йомей-Мару, принявший на свой борт тысячу человек.

9 июля 1920 года пароход "Йомей-Мару", зафрахтованный Сибирским комиссионным отделом Американского Красного Креста, вошел в бухту Золотой Рог, Ветер полоскал на его корме японский флаг. Несколько позже на мачте был поднят и второй флаг - звездно-полосатый.
Дети, поднимаясь на палубу, шутили "Пароход - японский, деньги - американские, а товар - русский". Под товаром они имели в виду, конечно, себя.
Морское путешествие было очень дорогим мероприятием. По расчетным данным, которые оказались заниженными, фрахт исчислялся в 4500 долларов в день. Переоборудование парохода обошлось в 100000 долларов. Продовольствие - 75000 долларов. Плюс к тому всякие прочие расходы, в том числе и зарплата работникам АКК.
Да, это был дорогой груз. Носами американцы говорили, что его стоимость определялась не долларами.
Еще несколько цифр. На борт-судна поднялись 428 мальчиков, 352 девочки, 17 американцев, 85 взрослых русских (то есть воспитатели) и 78 бывших вооннопленных. Последние были взяты для выполнения бытовых работ. Вместе с тем это давало им возможность добраться помой.

Зоя Яковлева и Оля Гааке решили сфотографироваться в Атлантике , у спасательного круга на борту "Йомей-Мару".

Средний возраст детей был 12-13 лет. Самому старшому - двадцать. Самому младшему - три года.
13 июля "Йомой-Мару" открытое море. Более двух лет назад дети прощались с родным городом, а теперь - с родным берегом. Мвальчишки стояли у фальшборта, стараясь ничего не пропустить, все запомнить. Когда "Йомой-Мару" поравнялся с Русским островом, 12-летний Петя Александров закричал "ура". Сотни детой поддержали его. Девочки стали хлопать о ладоши. Так они приветствовали маленький клочок земли, где прожили почти год и который уже из-за названия своего был для них символом родины.
15 июля "Йомой-Мару" бросил якорь в миле от Мурорана - города, расположенного на южной оконечности острова Хоккайдо. Пока рабочие и команда занимались ремонтом и получением провизии, дети стали гостями двух японских школ - мужской и женской. Это было прекрасное зрелище - белокурые девочки и мальчики с серыми и голубыми глазами смешались с загорелыми, черноглазыми и черноволосыми маленькими жителями Страны восходящего солнца. Пола их отцы враждовали, они парили друг другу подарки и пели песни.
Дети всегда были миротворцами.
Никто на пароходе не имел опыта подобных экспедиций. Да его не имело и все человечество за свою тысячелетнюю историю. Задачу беспримерной трудности и сложности взяли на себя сотрудники Американского Красного Креста. Позднее Альфред М. Грюнтср скажет: "В документах Красного Креста много историй о человеческой храбрости , самопожертвования и преданности, но ни одна из них не может сравниться с удивительной сагой о петрогрдских детях.
За несколько дней до отплытия Райли Аллен обратился к своему персоналу с такими словами: "Ной выдержал испытание в течение сорока дней и сорока ночей и перенос это с улыбкой, питая достаточно веры в благость Божью. Он выпустил во тьму, над утихающими подами, сквозь мрак и уныние затопленного мира - голубя надежды, который скоро принес ему зеленую ветку, что говорило о возрождении жизни и еще одном шансе на преуспевание человечества".
Аллен поочередно посмотрел на сидевших перед ним - управляющего делами Барла Бремхолла, сестру-хозяйку Ганну Кемпбелл, врача Чарльза Ганса, фармацета Френка Дельгадо, спортивного тренера Генри Вудса - и, прочтя в их глазах согласие, повторил: - Если Ной выдержал, то и мы это сделаем. Однако Ною было легче. Его животные и птицы не нуждались в стольких заботах и, думается, вели себя куда спокойнее. Быт на "ковчеге детой" требовал четкой, почти военной организации. Трижды в день накормить тысячу человек... Учеба, досуг, спортивные занятия, уборка и тщательный осмотр спальных и жилых помещений, уход за маленькими детьми и их купание, ежедневные шлюпочные тревоги и так далее.
А как уберечь тысячу шалунов от порезов и травм... Ведь "Йомей-Мару" был для них явно тесен после Русского острова. С быстротой и ловкостью обезьян носились дети с утра до позднего вечера по палубам и трапам, рискуя свернуть себе шею или вылететь за борт. Американский и русский персонал не мог бы уследить за всем, если бы не помощь старших мальчиков и девочек. Они работали в столовых и на складах, помогали в бельевых и гардеробных, дежурили е лазарете, мыли палубы, дезинфицировали туалеты.
Кроме насущных дел, уделялось внимание и развлечениям. Несколько раз в неделю на верхней палубе натягивали белую простыню: дети смотрели Чарли Чаплина.
У ребят был свой оркестр. По вечерам при свете прожекторов устраивали танцы.
Я уже сказал, что среди почти восьмисот детей было и несколько десятков еврейских мальчиков и девочек. Один из них -16-летний Леня Якобсон. Да, тот самый Якобсон, который станет выдающимся хореографом, лауреатом Государственной премии. Именно он первым поставит на сцене Кировского театра балет' Хачатуряна 'Спартак". Именно его называет своим учителем Майя Плисецкая.

В составе Петроградской детской колонии было несколько десятков еврейских детей. Рая Гинзбург - одна из них. Вместе с ней в кругосветной одиссее участвовал и ее брат Александр.

Станут профессорами, изобретателями, композиторами, крупными инженерами и врачами, просто хорошими людьми и другие мальчишки и девчонки. А сейчас они чувствуют себя мореплавателями.
Хочу остановить на время свой рассказ о путешествии, чтобы коснуться одной проблемы. Она волнует меня уже немало лет - с тех самых пор, когда бывшие колонисты показали мне радиотелеграмму, подписанную Народным комиссаром иностранных дел Г.Чичериным. Я не стану приводить весь ее текст, а лишь отдельные строки.
Речь в телеграмме идет " … о неслыханных действиях Американского Красного Креста, который относится самым варварским и бесчеловечным образом к детям-колонистам, находящимся на востоке России". Далее следует перечень этих действий, которые иначе, чем варварскими, и в самом дело но назовешь: '... дети младшей группы неожиданно были принуждены покинуть ту местность, где они жили, и привезены в Курган, где их поместили в холодильник и и наполовину разрушенную отвратительную грязную казарму, кишевшую насекомыми тчк Американцы пользовались чистым колодцем, к которому они не давали приблизиться детям, предоставив им в пользование колодец, из которого поили лошадей тчк В этих ужасных условиях среди детой начала быстро развиваться эпидемия желудочных заболеваний, а под влиянием ужасных условий многие из детой сделались жертвами сильных нервных припадков тчк."... Лишь только разнеслись слухи о приближении Красной Армии, несчастных детей посадили в скотные вагоны и увезли дальше о самом печальном состоянии тчк".
После бесед с бывшими колонистами я не раз спрашивал себя, как же могла появиться подпись наркома под этим документом? Говорит Трофимонко З.В., бухгалтер 82 года:
- Поместили детей в холодильник? Питье из лошадиного колодца? Эпидемия желудочных заболеваний? Нервные приладки? Скотные вагоны? Нет, такого не припомню! Этого не было!
Запольский В.В. , композитор 85 лет:
- Люди из Красного Креста напоминают мне наших народовольцев. Такие же самоотверженные и бескорыстные. Нас заедали вши. Воспитатели наши с этим не боролись. Американцы спросили: "Скажите, как русские удаляют вшей?". Им объяснили. На следующий день многие хозяйки окрестных домов затопили печи, выгребли угли, в печи засунули горшки с бельем, накрыли крышками. И все это засучив рукава делали мистер Коллинз и мистер Уэлч. Вы понимаете, какую они заслужили у нас любовь?
Райли Аллен знал о телеграмме Чичерена и очень страдал. Он направил следующую телеграмму: " Представителю Советского правительства на Дальнем Востоке господину Виленскому. Я надеюсь, что Вы сообщите Народному Комиссару просвещения Луначарскому о том,., что известия, будто бы Американский Красный Крест плохо обращается с Петроградской детской колонией, - совершенно неправильны. Р.Х Ален.
Ответ Виленского: "Представителю Американского Красного Креста в Сибири. Из моих неоднократных посещений детской колонии удалось выяснить следующее. Детей содержали в хороших условиях, они питались хорошей пищей. Вид у детей бодрый, веселый... Американский Красный Крест прилагал все старания в заботах о здоровье, воспитании и нравственности детей. В подтверждению сего и вручаю настоящее письмо. Уполномоченный Советского правительства на Дальнем Востоке - Виленский".
Как говорят, комментарии излишни.

На плече Барла Бремхолла шестилетний Боря Матвеев (ныне pдравствующий)

Между тем после захода в Японию "Йомей-Мару" взял курс на Сан-Франциско. Администрация была довольна первой частью морского путешествия. За все это время ни одного инцидента, что удивительно при таком количестве пассажиров, тем более такого возраста. Судовой госпиталь, можно сказать, пуст, там всего один служащий с ожогом и больной туберкулезом ребенок.
Пароход нуждался в осмотре. В Сан-Франциско детей высадили на берег и на три дня поместили в лагере Шорт-Скоп, где они жили в дощатых бараках. Сотни людей пытались встретиться с ребятами. И у каждого были свои мотивы. Дамы в полувоенной форме, представительницы "Армии спасения", вручали каждому колонисту маленькое Евангелие в шелковом переплете, мороженое и коробку шоколадных конфет. Их ждали фильмы и спектакли, выступления танцоров и певцов из казино, встреча с ветеранами войны северных и южных штатов, посещение цирка и парка "Золотые ворота". Их приветствовал мэр.
Они были в восторге от сказочно красивого города, раскинувшегося на холмах и утопающего в зелени.
Трехдневное пребывание в Сан-Франциско, как и предшествовавшие ему двадцать дней плавания по Великому океану, обошлись без особых происшествий. Один старый офицер сказал, что занимался пассажирскими судами двадцать лет, но никогда не видел судна более управляемого, чем Йомей-Мару. А седовласый сержант, несший дежурство в парке заметил:
- Вряд ли можно было бы управлять с талой же легкостью сотнями американских мальчиков и девочек.
И вот дети снова на судне. Но уже без своего руководителя: Райли Аллен уезжал по железной дороге в Вашингтон, чтобы потом встретить пароход в Нью-Йорке. В столице он будет решать разные вопросы. Временно начальником экспедиции назначен старший врач Г. Эверсол.
Аллен стоял в толпе провожающих. Мальчишки на палубе сыграли прощальный марш. Город все более удалялся от них. Или они от него…

Первая страница газеты "Сан-Франциско Кроникл" за 3 августа 1920 года, сообщавшей о прибытии в город 782 детей из Петрограда.

Дети показывали друг другу на Форт-Скотт. Вот пришлось расстаться еще с одним памятным местом на земле.
Судно шло к Панамскому перешейку. С каждой милей жара усиливалась. Колонистам выдали шляпы и веера. Но они помогали мало. От Ани Сужан не отходил брат Илюша. Он обмахивал ее веером и менял мокрую повязку на голове. Воспитатели следили, чтобы дети находились под брезентовыми тентами, кормили их холодными блюдами, поили остывшим чаем и лимонадом. Облегчение приносили лишь грозы и ливни, к сожалению короткие.
К овчеру 28 августа 1920года пароход вошел в Панамский канал. Его администрация поднесла детям пятьдесят галлонов мороженого, а также множество плодов манго, ананасов и бананов.
Весть о пароходе с детьми задолго опережала само его появление. Тысячи людей по обе стороны канала старались не пропустить этого зрелища, вглядывались в ребячьи лица, протягивали им руки. Эти километры шествия парохода по каналу были триумфальными и оставили неизгладимый след в детской памяти.
Дети уже насмотрелись всяких красот, но не могли оторвать взгляд от огромных пальм, от ярких и необыкновенно больших цветов на сочных стеблях с широкими глянцевыми лицами.
Скалистые берега, многочисленные водопады, цветущие кустарники, чудо-шлюзы. То был сон наяву. Оживали учебники географии и прочитанные книги о дальних странах.

Старший офицер японского судна Уази со своими юными пассажирами. В центре Ася Циссор.

У последнего шлюза колонисты прощались с гостеприимными панамцами. А те долго но покидали берег, размахивая шляпами и платками.
Десятилетнюю Леночку Александрову укусила ядовитая муха. На следующее утро Петю, ое брата, разбудили товарищи:
- Тебя зовет сестра.
Она показала на свою припухлую и посиневшую бровь:
- Очень чешется.
- Ты, наверно, расчесала грязными руками. Вот и попала инфекция.
Девочка успокоилась и пошла завтракать. Однако вечером снова пришла к брату. Зуд не утихал, хотя опухоль промыли и смазали йодом. Теперь ее осмотрели два врача и сделали девочке небольшую операцию.
От Колона, порта на выходе из канала, до Нью-Йорка "Йомей-Мару" шел около десяти суток. В Карибском море разразился жестокий шторм. Пароход стал похож на госпиталь.
Сотни мальчиков и девочек страдали от "морской болезни". Матросы открыли настилы, чтобы в твиндеки попадало больше воздуха. Ведь на боргу судна не было иллюминаторов.
Йомей-Мару миновал Ямайку, пошел по Наветренному проливу мимо Кубы и Гаити, укутанных тропическими зарослями. Слева остался Багамский архипелаг. Судно вышло из зоны тропиков в Атлантический океан, взяв курс на Нью-Йорк.
Между тем состояние Лены Александровой ухудшалось, опухоль разрасталась. Ни уколы, ни другие меры, принимаемые врачами, не помогали. Через пять дней она перестала узнавать брата. Оставалась надежда на Нью-Йорк, где девочку поместят в стационар. Увы, в то время не было вертолетов. Приходилось только надеяться, что организм ребенка выдержит до берега.
Но судьба нарекла Леночке другое. Видно, но случайно на перроне Финлянского вокзала она хватала отца за рукав и кричала - Не хочу ехать!
Петр Васильевич, брат Лены. рассказывал мне шесть десятилетий спустя:
- На всю жизнь осталась во мне эта боль. Мы уже были на берегу и собирались завтракать, когда к нашей группе подошла американская медсестра с красным крестом на косынке и спросила по-русски: 'Кто из вас будет Александров?". Когда я откликнулся, она взяла меня за руку, отвела в сторону и без всякой подготовки сообщила о смерти сестры. Это было так неожиданно, что я зарыдал.
На следующий день в русской церкви, расположенной на окраине Нью-Йорка, подъехал автобус. Из него вынесли маленький гробик, убранный множеством цветов. Леночку отпевали два священники в белых ризах. Русские воспитатели сказали прощальную речь. Последнее слово произнес и директор колонии Райли Аллен.
Ребята уже знали, что оставят пароход на две недели. Йомей-Мару будет помещен в док А куда же они? После карантина и медосмотра была проведена десантная операция - военные катера высадили юных петроградцев на острое Стейтен-айленд. Снова, во второй уже раз, образовалось островное детское государство.
На острове был небольшой городок и даже железная дорога. Когда колонисты сошли на берег, каждый получил сэндвич и бутылку молока с бумажным стаканом.
Детям предоставили пустовавшие летние домики. Ухоженные лужайки. Койки с балдахином из марли и кисеи против москитов. Все очень походило на пионерские лагеря, если бы не высокая ограда из металлической сетки и дежурившие солдаты. Впрочем это не мешало самым отчаянным мальчишкам, убегать в город. С другой стороны, ньюйоркцы почти всегда находили способ встретиться и пообщаться с детьми.
Администрация Красного Креста, заботясь о дисциплине, вовсе не собиралась держать своих подопечных в строгой изоляции. Была продумана программа экскурсий, увеселений, музыкальных представлений. Но неожиданно о дело вмешалось одно обстоятельство, которого администрация но предвидела о полной мере.
В городе жили десятки тысяч выходцев из России. Приход судна с русскими детьми сплотил этих очень разных людей В Нью-Йорке были русские церкви и русское кладбище, русские театры, клубы и рестораны. Выходило четыре газеты на русском языке.
Некоторые газеты колонисты привезли с собой домой. И вот я держу их в руках, пожелтевшие, прохудившиеся на сгибах. Газета "Русский голос" за 2 сентября 1920 года:
"... Одеты дети некрасиво. Они носят какие-то полусолдатские одежды сшитые из разноцветных материй. Но их лица! Такие выразительные, страдальческие лица чувствительных детей, испытавших столько мытарств! И все же они остались детьми, невинными, чистыми, милыми детьми. Я спросил одного мальчика, сколько среди них еврейских детей. "Ей-Богу, не знаю, - ответил он, - мы никогда не интересовались этим. Для чего нам это знать? Мы все из Петрограда. Вот и все".
Бывшие земляки устроили для детей свою программу развлечений, соперничая с Красным Крестом. Они приезжали целыми семьями, везли с собой подарки и угощения. Некоторые русские уговаривали колонистов остаться с ними а Америке. Но никакие посулы не могли сманить ребятишек. Только к родителям и только в Петроград, хотя там и голодно.

Дети Петрограда и их воспитательница на борту "Йомей-Мару"

Были и официальные попытки задержать возвращение детей, пока в Петрограде не все благополучно. Но старшие колонисты вместе с преподавателями составили протест и вручили его администрации.
Интерес к пребыванию в Америке восьмисот детей из России был необычайно велик. Об этом писала 'Нью-Йорк тайме". Колонистов приветствовал тогдашний президент США Вудро Вильсон и его жена.
И вот наступил день прощания Нью-Йорком и гостеприимной Америкой.
Первый день плавания через Атлантический океан был спокойным, как, впрочем, и сам океан. Дети разбирали подарки. Бари Бромхол распорядился не проводить в этот день обычного осмотра помещений.
13 сентября было следующее меню, на завтрак - кофе, яблоки, орехи, хлеб; на обед - суп, мясо, макароны с томатом, хлеб; на ужин - сосиски, картофельное пюре, какао, хлеб.
Детям но отказывают ни в чем, дают достаточно хлеба. Но очень скоро его не стало хватать. Через некоторое время все разъяснилось: колонисты режут булки на кубики, а потом сушат. Их не покидает мысль о скорой встрече с родными, которые голодают. Сухари дети складывают в наволочки.
Судну предстоял заход во французский порт Брест. Здесь надо было снять грузы , которые предназначались для Парижского отделения Красного Креста.
24 сентября 1920 года японский капитан Каяхара сделал о судовом журнале следующую запись: "От Владивостока пройдено 13005 миль от Нью-Йорка - 2902 мили, до Бреста - 186 миль". "Йомей-Мару" покинул Брест вечером 28 сентября, Лоцман повел судно в пролив Па-де-Кале, Там его заменил другой лоцман, затем третий. В этих водах все еще встречались мины. Вот почему суда здесь шли с особой осторожностью.
Аллен продолжал посылать запросы о дальнейшей судьбе колонии. Все знали, что вскоре предстоит высадка и прощание с "Йомей-Мару". Но где, в каком порту? Называли Ригу или Ревель. Но почему не Петроград? Объяснили это несогласием японского экипажа, опасением, что в русском порту его интернируют.
И только 5 октября пришла весть - пароход следует и Финляндию, в порт Койвисто. К правому борту "Йомей-Мару" подошел лихтер, и на него стали выгружать продовольствие и вощи колонистов.
Со слезами на глазах спускались ребята по шторм-трапу. Мальчики и девочки подарили японским морякам сувениры, которые изготовили сами.

Райли Аллен (справа) и Барл Брэмхолл (слева), с сотрудниками Сибирской миссии Американского красного Креста.

За каких-нибудь три дня на берегу все было подготовлено к прибытию детей. Райли Аллен объявил, что дети будут отправлены с Петроград лишь после того, как получат известие от родителей. Каждый уселся перед листом бумаги.
Вначале казалось, что будет так легко написать папе и маме, излить на бумаге свои чувства. Но детские лица стали задумчивы. Два с половиной года - очень немалый срок и для взрослого человека, а что уж говорить о подростке. Почти у каждого из них прервалась какая бы то ни было связь с домом. Вдруг родители, как предполагают американцы, и на самом дело куда-нибудь уехали, покинули голодный город? Или тяжело больны? Или, но дай Бог, умерли? Ведь, говорят, в Петрограде разруха, нот топлива, света, хлеба, не работает транспорт.
Потекли томительные дни ожидания. Писем все не было. Однажды, проснувшись, дети выглянули в окно и увидели снег. А писем все еще не было. Письма шли о Финляндию кружным путем: из Петрограда в Эстонию, оттуда в Ригу, далее - о Выборг, который находился всего в нескольких десятках километров от Халилы, где разместили колонистов.
В конце октября наконец пришла долгожданная почта. Ален решил вначале прочесть их сам, чтобы в случае печальных известий подготовить детей.
Таких писем, к счастью, оказалось немного. Родители просили как можно скорее вернуть им детей.
Райли Ален испытывал огромную радость раздавая письма детям. Вдруг он увидел заплаканные глаза восьмилетней девочки.
Он подня ее на руки чтобы утешить. Но она разрыдалась:
- Я не помню, как выглядит моя мама. Как я ее узнаю?
- Ты обязательно узнаешь свою маму, когда приедешь в Петроград. Ведь ни один человек в мире не похож на твою маму.
Девочка радостно улыбалась. Она знала, этот человек говорит правду.
10 ноября 1920 года первая группа из семидесяти колонистов прибыла па дачом поезде на финско-советскую границу, проходившую по реке Сестре. Каждый нес мешок с провизией.
Первым из 780 шел по мосткам на советскую сторону Петя Александров, Увы, без сестры Леночки, которая оталась лежать на нью-йоркском кладбище.
Последняя группа детей была передана лишь а феврале 1921 года, то есть почти три года спустя после того как они покинули Финляндский вокзал.
Судьба Райли Алена и Барла Брэмхолла сложилась так, что ни тот ни другой не стали отцами. Но оба всегда отвечали утвердительно на вопрос о детях:
- Да, есть. И их у меня очень много - почти восемьсот.

Послесловие "ЕК". Опубликованной нами историей спасения детей Петрограда заинтересовался Стивен Спилберг. Сейчас автор опубликованного в "ЕК" документального очерка, израильский журналист Владимир Куперман, находится в США, и по его возвращении домой мы расскажем читателям о дальнейшей судьбе героев этой удивительной истории, случившийся ровно 80 лет тому назад.

Copyright © 2006 www.colonia.spb.ru